|
|
Главная » Фанфики » Хентай
21:46 Куноичи в плену (главы 4-5) |
Глава 4. Не на двоих.
- Наконец-то Тоби нашел вас! – радостный вскрик огласил всю поляну. С дальней ветки шумно вспорхнула растревоженная птица. – Тоби ничего не пропустил?
Хидан уже около получаса расхаживал вокруг да около своей пленницы. Смотрел на нее, как паршивый кот смотрит на свежайшую сметану, но трогать не трогал: все ждал, пока преподобный Дзясин, наконец, изволит явиться к нему и принять сию жертву. Но языческий бог все так же молчал и выходить на контакт отчего-то упорно отказывался.
- Опоздал ты, недалекий, - с притворным сожалением в голосе заметил бессмертный. – Всех девок уже давным-давно разобрали…
- Ему все равно не понадобилась бы, - заверил напарника Какузу.
- Тоби тоже хочет! Тоже хочет девку!
Над поляной повисла неловкая, напряженная тишина, нарушаемая лишь негромким шелестом листьев.
- А ты не ох*ел часом?! – рявкнул зло Хидан. А через мгновение метнулся к ничего не подозревающему Тоби, яростно замахнулся на него косой. - Хрен тебе! Понял?!
Стальная рукоять с пустым стуком приложилась о гладкую поверхность маски.
«Во, блядь! Так и знал, что у него в башке нет ни*уя!» - мысленно возликовал бессмертный.
Тоби согнулся пополам и схватился за голову, то и дело жалобно причитая:
- Ай-яй! Тоби не хотел! Тоби хороший мальчик!
За что, как ни странно, с завидным постоянством получал в свой адрес все новые и новые оскорбления. Хидан бушевал и сыпал проклятиями. Тоби «затаился», сгруппировавшись и обхватив свою многострадальную голову руками.
- Одну на двоих, - преспокойно произнес Какузу, тем самым положив конец неравной «борьбе», - разбирайтесь как хотите, тут я вам не советчик.
Сказал и исчез, растворился стремительно, растаял бесследно в воздухе.
- Ну за*бись вообще, бл*дь! – в очередной раз выругался Хидан.
День был окончательно и бесповоротно испорчен: Дзясин-сама, судя по всему, все-таки отвернулся от своего верного последователя (иначе как же объяснить столь долгое его молчание?); настроение портила отнюдь не радостная перспектива дележки с тупоголовым недотепой; а в штанах мучительно ныл стояк. Хидан недовольно поморщился.
- И не надейся, - проходя мимо, нарочно задел парнишку в маске плечом. – Все, что тебе светит – наблюдать и дрочить за кустом.
- Но Тоби хотел…
- Не ебет, - отрезал Хидан. – Пиздуй и не мешайся!
Тоби понуро опустил голову, сгорбился, свесил руки обессиленно и поплелся нетвердой поступью куда глаза глядят. Хидан же проводил его недоверчивым, полным презрения взглядом и, как только горе-нукенин скрылся за деревьями, начал решительно действовать.
Девчонка явно была без сознания: все ее тело выглядело обмякшим и расслабленным, голова свесилась на на бок безжизненно, длинные темные волосы спутались, ссохлись сосульками на концах, прилипли ко лбу и щекам.
- Подъем, дамочка! – скомандовал язычник, бесцеремонно взрезая косой опоясывающие ствол веревки.
Хината, как и прежде будучи в бессознательном состоянии, качнулась разок-другой на слабых ногах и рухнула мешком на траву.
- Зае*ись… - протянул расстроенно Хидан. Шагнул к ней и легонько пнул ногой в спину. Никакой реакции, однако, не последовало.
И именно в тот момент в голову язычника закралась занятная, весьма привлекательная мысль: почему бы не воспользоваться нынешним состоянием пленницы и не подготовить ее? Под словом «подготовить» Хидан всегда подразумевал не что иное, как раздеть и крепко-накрепко связать.
Ждать было ни к чему. И, не долго думая, он принялся за дело: завалил девицу на спину, бесцеремонно рванул на ней мешковатую куртку и чуть слышно присвистнул. Под курткой, вопреки всем его ожиданиям, не было ничего. А он то, наивный, думал, что сейчас его ждет затяжной, нудный процесс снятия вещи за вещью, схожий в чем-то с обдиранием листьев с капусты. Сразу же вспомнились бордельные шлюхи, разодетые в яркие тряпки, под которыми точно так же не было ничегошеньки: лишь бы скинуть с себя побыстрее и прыгнуть в койку к очередному клиенту, а после - по-быстрому нацепить на голое тело. Проще некуда.
Хидан и глазом моргнуть не успел, как стянул с девчонки штаны вместе с бельем, снял с нее сандалии, даже хитай на лбу развязал и в сторону откинул. И теперь, не на шутку задумавшись о собственных похождениях по злачным местам, в забытьи бессовестно лапал свою пленницу, шарил по ее обнаженному телу руками в поисках еще чего-нибудь, что можно было бы снять. Не нашел и, опомнившись-таки, выругался вслух.
Прямо за спиной что-то тихонько зашевелилось в кустах.
- Тоби тоже хочет… - послышался невнятный придурковатый голосок.
- Нах*й пошел! – не оборачиваясь, рявкнул Хидан.
Выдохнул шумно, со свистом и деловито пощупал Хинату за грудь, пару раз обвел кончиками пальцев твердеющие соски, надавил. Ухмыльнулся сыто, довольно, облапил девоньку за бедра и подтянул ближе к себе, чуть приподняв. Легко прошелся ладонью по лобку в завитках темных курчавых волосков, затем - спустился рукой к промежности и пощекотал-потеребил мягкие, чуть влажные складки.
Солнце неумолимо клонилось к горизонту, изредка золотя последними лучами темную, мрачную в своей неприступности кромку леса. А на стволах деревьев, растрескавшихся от времени и непогоды, еще вовсю плясали солнечные блики. Грядущий вечер обещал быть долгим.
***
Хината очнулась от резкой, тянущей боли в пояснице: жгло нестерпимо, с удручающим постоянством. Так жгло, что хотелось от боли заскулить побитой собакой, взвыть дурным голосом. Хината не взвыла. Хината скрипнула зубами и покраснела до корней волос, когда поняла, что ее просто-напросто связали-скрутили, загнули кренделем и кое-как поставили раком. Полностью раздетую, замерзающую, дрожащую на вечернем ветру. Бессильную и совершенно беспомощную, как никогда уязвимую. Несправедливо униженную и оскорбленную, обесчещенную.
- Проснулась-таки, - послышалось над самым ухом. – А я уж думал, кони двинула.
Ориентируясь на звук чужого голоса, Хината резко повернула голову и тут же наткнулась взглядом на малиновые, влажно блестящие глаза. Глаза неестественно яркие, почти светящиеся; действительно пугающие и будто бы угнетающие, подавляющие. И вместе с тем практически гипнотизирующие, завлекающие.
- Ну, и что мы с тобой будем делать? – Хидан ухмыльнулся недоброй ухмылкой и крепко сжал пальцами подбородок девчонки. Та замотала головой яростно, всеми силами пытаясь вырваться из «захвата». Впрочем, тщетно: странная борьба завершилась, так и не успев начаться-то толком. Хидан ликовал. Ликовал и медленно-медленно тянул девицу за волосы, заставляя ее с бессильным глухим всхлипом запрокинуть голову назад, обнажая тем самым тонкую, беззащитную шею с бьющейся-трепещущей синеватой жилкой прямо под кожей.
- Правильно, - язычник продолжал свой бредовый монолог. Глаза у него бегали из стороны в сторону, словно у вконец обезумевшего фанатика: взгляд то бесцельно бродил по лицу жертвы, то вдруг устремлялся куда-то вдаль. – Пра-а-авильно… Еб*ть тебя будем...
Хината вскрикнула и дернулась в сторону – в кулаке у Хидана остался клок темных волос. Он незамедлительно стряхнул их с растопыренных пальцев и, резко вскочив на ноги, тут же толкнул связанную пленницу в бок. И та, не имея ни малейшей возможности для сопротивления, покорно перекатилась на спину, бессильно задрыгала крепко-накрепко стянутыми ногами. Настолько, насколько позволяли это сделать тугие веревки.
- П-прошу! Развяжите меня, отпустите! – глотая ненавистные слезы, взмолилась Хината.
Хидан в ответ лишь издевательски рассмеялся. Насильно раздвинул девчонке ноги и привалился сверху. Деловито оттянул резинку на штанах и приспустил их вместе с бельем, тут же вытащил бодро торчащий член и погладил его. Погладил легонько, почти любовно: мягко растирая подушечкой большого пальца головку, размазывая по ней вязкие капли смазки неспешными круговыми движениями.
Хината в очередной раз всхлипнула и зашлась в немой истерике, часто и мелко содрогаясь всем телом. Рот ее исказился, открылся в неестественно ровной, аккуратной букве «о», чернеющей провалом на лице. На лице заплаканном и изможденном.
- Что, не хочешь, сучка?! – Хидан открыто заржал. С уголков его губ закапала на плоский девичий живот светло-розовая, тягучая слюна: язычник, судя по всему, просто-напросто прикусил себе язык ненароком.
Подался вперед и предупредительно постучал членом по внутренней поверхности бедра куноичи. Хинату нехило затрясло, заколотило мелкою, частою дрожью.
И в какой-то момент все застыло. В воздухе повисла напряженная тишина, как перед грозой: давящая и угнетающая своей неопределенностью. Казалось, сама жизнь замерла внезапно, остановила свой извечный бег. Не на долго, лишь на долю секунды...
Над поляной гулким эхом разнесся жалобный вскрик.
***
Хидану всегда нравилось вспарывать кожу. Нравилось смотреть, как тонкое, отливающее стальным блеском лезвие плавно и мягко, как по маслу, входит под кожу, натянутую до предела. И как один за другим выступают на ее поверхности первые свежие подтеки крови. Вишнево-алой и сладкой, запекающейся тонкой, растрескавшейся корочкой на губах. Хидан любил звук разбивающихся о землю тугих капель, текущих сквозь пальцы. Любил слизывать полупрозрачную кровяную пленку, застывшую ржавчиной на острие куная. И яростно двигать рукоятью в растерзанном, обезображенном теле, разворачивая мясо до самой кости, до сахарно-белой и твердой. С силой ударять по ней, пока не поддастся, не пойдет продольной трещиной, не расколется с душераздирающим, мерзким хрустом.
Хидан все быстрее и резче толкается в раскрывшееся, податливое, принявшее его девичье тело и представляет себе, как рубит его косой на куски. Закрывает глаза и видит, как разлетаются во все стороны тяжелые алые брызги, а вслед за ними – рубленые шматки рук и ног, розово-серые жгуты кишок… И голова с обмотанными, спутавшимися вокруг нее волосами; с распахнутыми глазами, все еще дико вращающимися в глазницах; с открытым в немом крике ртом, залитым кровью и давно высохшей спермой.
При каждом толчке Хидан наваливается на девицу всем телом, отчего та поминутно складывается пополам, ритмично бьется головой о землю и чуть слышно поскуливает.
- Нравится, блядь?! Нравится, когда тебя тра*ают?! – язычник давится истошным криком и нарочно ускоряет темп.
И Хината чувствует, как пребольно саднит внизу живота, как там, внутри, влажный от смазки член ходит легко и резко, болезненно упираясь во что-то. Хидан имеет ее методично и настойчиво, целенаправленно доводя себя до оргазма.
У него перед глазами – распятое, безвольно повисшее на неотесанных кольях тело. Изувеченная, изрубленная жертва в центре кровавого круга. А где-то там, в самом углу комнаты, злобно хохочет, надрываясь, Дзясин.
Хидан кончает с глухим, утробным рычанием. Брызгает спермой внутрь обмякшей Хинаты и толкается в нее до тех пор, пока не спустит все до последней белесой капли. А затем – замирает и наслаждается отголосками только-только отхлынувшего наслаждения. В голове все еще стоит тихое, едва слышное хихиканье языческого бога. Хидан ждет. Ждет и с замиранием сердца ловит последние звуки неумолимо стихающего дзясинового голоса.
***
Выеб*в девицу дважды, он заметно заскучал. Былой азарт бесследно улетучился, Дзясин на контакт больше не шел, а член – вяло опустился. Словом, Хидан окончательно потерял интерес к своей пленнице.
За спиной деловито закопошился в кустах Тоби, закряхтел тихонько и выжидающе замолчал.
- Ладно, так уж быть. Пристраивайся, - бросил язычник через плечо чуть раздраженно.
И, не успел натянуть штаны, как аккурат промеж ягодиц настойчиво ткнулось что-то подозрительно твердое и теплое. Хидан резво подскочил на месте, аки барашек, обернулся и…
- Ты, блядь, ох*ел?! – вскричал не своим голосом, отшвырнул Тоби так, что тот пролетел метра три и со звучным треском впечатался в дерево. – С-сука! Пи*ор еб*ный!
- Ай-яй! Тоби хороший мальчик! Тоби просто хотел пристроиться…
Хидан к тому времени уже успел натянуть на себя штаны, упаковаться в плащ понадежнее и даже вооружиться собственной косой. На всякий случай.
- Не ко мне, блядь, пристраивайся! К ней! – он демонстративно указал пальцем на разложенную на траве Хинату. Та, судя по всему, опять была без сознания.
- А-а-а… - многозначительно протянул Тоби, почухал в затылке виновато.
Хидан сощурился подозрительно, бросил на него полный пренебрежения взгляд, а через секунду махнул рукой и исчез, на прощание выплюнув ничуть не удивительное «х*й с вами».
Тоби постоял на месте с минуту, ожидая, пока язычник удалится на достаточное расстояние от поляны, и решительным шагом направился к связанной пленнице. Опустился подле нее на колени и ловко выхватил из набедренной сумки кунай.
- Ничего, - прошептал не своим, чересчур серьезным и низким голосом.
Взрезанные веревки легли на траву тонкими витыми змейками. Тоби хмурился под маской, взирая на синюшные колечки-браслеты на девичьих руках и ногах, явно надавленные жесткими, грубыми перетяжками. Наклонился и, чуть касаясь, погладил Хинату по бледной щеке.
Теплая.
Он одевал ее как можно более осторожно и медленно, тщательно и бережно: натягивал смятые брючки; обувал на босые ноги сандалии; просовывал руки в рукава и тянул вверх собачку молнии, застегивая легкую курточку на мерно вздымающейся груди. И вязал на голову до боли знакомый хитай с символом некогда родной и любимой деревни.
Одел, кое-как усадил, прислонив спиной к дереву, и ушел, не оглянувшись даже.
Ветер, как и прежде, трепал редкие клочья травы, шуршал звучно листьями, путался в длинных, свисающих волосах. Над лесом сгущались сумерки, лениво плыл грузною серою дымкою по небу вечерний туман.
***
- Не смотри на меня! Не трогай! – давясь удушающими рыданиями, она упорно отползала на локтях. – Уходи!
Шикамару не сдавался: не менее упорно тянул ее к себе и не успокоился, пока не усадил-таки на колени и не укутал собственным плащом.
- Темари, ты ни в чем не виновата! Это я, я не смог тебя защитить! – в его голосе было столько неприкрытой боли и ненависти к самому себе, что казалось, Нара вот-вот заплачет сам.
Глава 5. И наступит новый день.
Закат догорал над лесом, как догорает сухая еловая ветка, со всех сторон охваченная языками пламени: сыпал с неба последними вспышками-искрами, поминутно темнея. На севере, где неровная мутно-зеленая кромка острыми зубьями врезалась в горизонт, неумолимо сгущались тяжелые сумерки.
Кисаме лениво загребал дорожную пыль сандалиями, шел неспешно, силой заставляя себя переставлять усталые ноги. Хотелось есть, а еще больше – спать. Спать где угодно и как угодно: хоть развалившись поперек футона в ближайшей гостинице, хоть зарывшись носом в затхло пахнущий песок прямо здесь, на обочине. Совершенно безразлично.
И только мечник надумал свернуть с намеченного пути и залечь в первый попавшийся сырой овраг, как ощутил лопатками чье-то присутствие. Ноздри защекотал едва уловимый, до боли знакомый запах: цветочные духи, не иначе. Кисаме обернулся рывком, глянул вопросительно поверх плеча – белки хищных глаз сверкнули желтым и тут же погасли.
- Тебе чего?
Девчонка потупила взгляд, нахмурилась, сдвинув светлые бровки, но шага не замедлила, пока не поравнялась с нукенином, пока не зашагала рядом с ним, плечом к плечу. Хошигаки не мог не заметить перемен во внешности своей недавней пленницы: ее светлый хвост с затылка съехал-сместился куда-то набок, спутался чуть ли не в паклю; сбитые коленки покрылись запекшимися кровяными корочками, а сетчатые колготки поехали широкой вертикальной дырой вверх по бедру. Вид у девоньки был, прямо сказать, изрядно потрепанный. Как будто ее не просто отымели несколько часов назад – в лучшем случае перепахали ею пол-леса и выкорчевали не один десяток деревьев. Правда, вскоре Кисаме от подобных догадок отказался. Он вспомнил, как сам еще недавно продирался сквозь колючие кусты и, то и дело спотыкаясь о бугристые корни и припорошенные листвой пни, рвался к дороге. Видать, девчонка все это время сидела у него на хвосте, бесшумно шастала по пятам, силясь догнать. На кой черт – Хошигаки не понимал и понять не особо стремился.
- Я бы на твоем месте ноги уносил. Еще там, на поляне.
Явный намек не возымел на куноичи никакого эффекта: она все так же упрямо шла рядом, зачем-то сжимала крохотные кулачки, делано увлеченно разглядывала сероватые комки слежавшейся пыли у себя под ногами. Кисаме же смотрел вперед, где, вытягиваясь грязными отпечатками, лежали на дороге их с девчонкой тени: его – массивная и устрашающая, ее – тоненькая и хрупкая.
- Так чего надо-то? – как можно более спокойно и отстраненно осведомился мечник, но, не дождавшись ответа, оскалился лучезарно: - Мало тебе что ли? За «добавкой» явилась?
Ино вскинулась, засопела носом возмущенно, поджала уязвленно губы. Кисаме понимающе хмыкнул, поймал парящую в воздухе белесую пушинку, неспешно растер ее в пальцах.
- А даже если и так! - донеслось решительно откуда-то из-за спины. - Не прогонишь же ты меня, не посмеешь…
Хошигаки дернулся, развернулся рывком, подлетел к девчонке и, облапив ее за плечи, что было силы тряхнул – прямо перед глазами мотнулся из стороны в сторону длинный белобрысый хвост.
- Не ходи за мной! – рявкнул зло, навис над пленницей грузной тенью, склонился ближе к возмущенно-сосредоточенному личику с блестящими водянистым глазенками и зашипел угрожающе: – Мне твою шейку перекусить – как раз плюнуть. Не сложнее, чем кнопку нажать.
- Так нажми! – от громкого выкрика зазвенело в ушах, кровь в висках застучала пребольно. - Давай, чего ждешь?!
И Кисаме сорвался. Сжал, смял, сгреб в охапку когтистыми лапами, припечатал к растущему на обочине дереву – сухая кора глухо затрещала-захрустела под девичьей спиной, облетела к ногам шелестящими коричневато-серыми бабочками. Ино скрипнула зубами, сдерживая рвущийся наружу жалобный скулеж: поясницу прошило тупой болью, под лопатками запекло. Хошигаки разинул широченную пасть, жадно навалился на девицу, с силой пропихнул язык меж ее упрямо сомкнутых губ. И не заметил даже, как оцарапал острыми зубьями скулу и щеку жертвы, как заляпал ей подбородок вязкой слюной. Яманака вздрогнула, простонала что-то невнятное в зубастый рот напротив, но тут же замолкла. Кое-как обхватила своего мучителя руками-ногами, вцепилась крепко-накрепко, так, что и не оторвешь. Повисла у него на шее, прижимаясь всем телом.
Юбка моментально задралась вверх, взъехала резинкой на живот, а сетчатые колготки с надрывным треском разорвались-разошлись под чужими пальцами…
Многострадальное дерево чуть покачивалось при каждом толчке, звучно шуршало кроной, наполненной возмущенным, будто бы осуждающим, шепотом листьев.
Слева вилась скрывающаяся за горизонтом дорога. Дорога, по которой они совсем скоро снова пройдут, но уже не рядом, не плечом к плечу: молча повернутся друг к другу напряженными спинами. Безо всяких сомнений, не боясь чужого предательства, не опасаясь получить холодное лезвие куная промеж лопаток. Удалятся в разные стороны с укоренившимся внутри странным смирением, с отчетливым осознанием того, что больше никогда и нигде уже не встретятся. А если и доведется еще сойтись на поле боя – несомненно, перережут друг другу глотки. Без лишних сожалений, без никому не нужных душевных терзаний.
В мире шиноби нет места привязанностям и слабостям. Кисаме знает об этом не понаслышке. Но, прежде чем окончательно скрыться в лесной чаще, не может не обернуться украдкой. Маленькая, едва различимая фигурка неподвижно темнеет где-то вдали, прямиком на стыке неба с землей. И, чувствуя, как щемит-ноет в груди, Хошигаки спешно отводит взгляд. Поднимает выше стоячий ворот плаща, зачем-то поправляет за спиной Самехаду. Надвигает на глаза широкополую шляпу, пряча залегшие под нижними веками синюшные тени, - тихонько, чуть слышно звенит серебристыми переливами крошечный подвешенный колокольчик.
Закат тлеет над лесом, как тлеет сухая еловая ветка, со всех сторон пропекшаяся на углях: дымит грязно-серым и едким, рассыпается остывшим пеплом на ветру.
Смеркается.
***
От речной воды пахло рыбой и, как это ни странно, солью - Шикамару невольно поморщился. Склонился к водной глади, в очередной раз зачерпнул полные ладони, поднялся, роняя сочащиеся меж пальцев капли, и полил Темари на волосы. Та сидела к нему спиной, по подбородок в воде. Все так же молчала, бесцельно царапая обломанными ногтями донные камни, зачем-то вырывала с корнями редкие пучки пожелтевших водорослей. Вырывала, откидывала небрежно в сторону, задумчиво наблюдала за тем, как подхватывает и относит их все дальше неспешно-сонное течение.
Шикамару затащил куноичи в речку чуть ли не насильно: резким движением сдернул с Темари собственный плащ и подхватил ее, всячески упирающуюся, злую и совершенно голую, на руки. Черпая сандалиями прохладный песок, забрел в воду по колено, усадил строптивицу на дно – та сразу же сжалась в мокрый комочек, мелко застучала зубами от холода.
- Тебе нужно вымыться.
Он и сам точно не знал, зачем именно. Но знал наверняка, что так нужно. Нужно как можно скорее смыть с ее тела следы чужих прикосновений, грязные отпечатки слюнявых ладоней, засохшие подтеки спермы на бедрах и между ног…
- Прекрати. Пожалуйста, хватит…
Шикамару не слушал. Упрямо тащил ее к себе, снова и снова усаживал на свои колени. Бережно растирал влажными ладонями стыдливо ссутуленную девичью спину, мыл выпачканные в вязком иле ступни, промывал свежие продольные царапины на угловато-острых коленках. Он так увлекся своим занятием, что не заметил, как сам вымок до нитки – водолазка прилипла к телу противной холодной тряпкой; раздулся, напитавшись водой, темно-зеленый форменный жилет.
Нара запоздало спохватился, кое-как выловил из нагрудного кармана пачку размокших взрывных печатей. Смыл с рук тягучую бумажную кашицу, пустил ее по течению светлыми комочками.
В жесткой щетке прибрежных камышей озорно плеснула рыба – ширясь и перекрывая друг друга, пошли по водной глади ровные круги. Клиновидная стайка рыбок, серебрясь и сверкая, прошмыгнула в сквозной «проход» между щиколотками ног и унеслась в сторону берега стремительно. Шикамару зачем-то зарылся пальцами в сырой донный песок.
- Темари.
Она молчала. Сидела на краю обрыва, свесив в мутную воду босые ноги, смотрела, как течение лениво облизывает черные, влажно блестящие камни у берега.
Шикамару не задавал вопросов, но и без них знал точно, наверняка: Темари сломалась. Ее прежняя внутренняя сила-мощь сменилась вдруг странной, болезненной беззащитностью, совершенной неспособностью постоять за себя. Вместо былой решимости во взгляде появилась безразличная отрешенность, в движениях, некогда стремительных и уверенных, теперь сквозила какая-то нескладная угловатость, немое смирение.
Она вздрагивала от резких звуков. Она ни разу не взглянула на него за все то время, что они вместе пробыли здесь, у реки. Шикамару буквально видел, как осознание произошедшего вертким червем жрет ее изнутри: точит неустанно, беспрерывно копошится, не давая душе покоя.
Он неловко приобнял ее за плечи, прижал к себе – узкие ладошки тут же протестующе уперлись в грудь, напряглись, мелко подрагивая.
- Тебе больше нечего бояться, - заверил он.
Пальцы сжались на тонком девичьем запястье, едва касаясь, погладили трепещущую синеватую венку на сгибе кисти. Темари тут же вырвала свою руку.
- Мне не нужна твоя защита, - отчеканила ледяным голосом. – И жалость твоя мне тоже не нужна.
Но деланая, показная холодность исчезла так же внезапно, как и появилась. В глазах сверкнули злые слезы, губы дрогнули потрескавшимися уголками и искривились, а промеж бровей залегла глубокая складка.
- Да что ты можешь понимать?!
Ее затрясло: худые плечи запрыгали вверх-вниз в такт частым всхлипам, рвущимся из пересохшего горла. Побелевшие от напряжения кулачки судорожно сжимали-комкали и без того измятую ткань юбки. На раскрасневшихся щеках засверкали неровные влажные дорожки.
И Шикамару впервые в жизни сделал это: забыв о какой бы то ни было стратегии, поддался секундному порыву. Украдкой прижался к плотно сомкнутым, соленым от слез губам. Почувствовал, как задрожали они мелко-мелко, как из жестких и упрямо сжатых в ниточку вмиг сделались податливыми и мягкими, приоткрылись нерешительно, осторожно.
Алый кушак вился речной змеей, уносился вниз по течению все дальше: туда, где вода, звучно бурля и пенясь, с грохочущим рокотом срывалась с обрыва. В неверном лунном свете все казалось ненастоящим, выдуманным. Нашептанным листвой, навеянным ветром. И тонкая, полупрозрачная кожа, отливающая синевой в темноте; и круглые дуги ребер, проступающие при каждом отрывистом вздохе; и светлые пряди все еще влажных волос, золотыми нитями разметавшиеся по траве. И припухшие от долгих поцелуев губы, и глаза, прикрытые в сладкой истоме…
Над лесом поплыл туман: заклубился мутною дымкою, развеялся по небу едкою серою взвесью. Судорожно мигнула и погасла, скрывшись за облаком, последняя вечерняя звезда.
***
- Твою ж мать, Тсукури, совсем забыл тебя поздравить!
Дейдара в очередной раз нахмурился, подозрительно сощурил глаза на сидящего по правую руку Хидана. Одновременно управлять глиняной птицей и успешно отражать нападки двух идиотов на практике оказалось задачей непосильной. Язычник не унимался, находил все новые и новые для себя развлечения: то встанет на ноги, разомнется, потопчется по белой птичьей спине; то вытянет в сторону свою дурацкую косу, с мерзким свистом рассекая встречный ветер; то разворочает кунаем основание крыла, отколупает от него солидных размеров комок глины, задумчиво-оценивающе покатает его в ладони, зачем-то понюхает и выкинет брезгливо. Или, что еще хуже, заведет очередной бессмысленный разговор, целью которого непременно окажется унижение собеседника поневоле.
- С чем это ты меня поздравлять собираешься, хм? – без особого интереса осведомился подрывник.
Хидан засиял, как начищенный до блеска пятак. Дейдара в который раз уже заподозрил неладное.
- Как это с чем?! – делано радостно вскричал язычник. – С тем, что ты, наконец, стал мужчиной!
Сказал, заржал, чуть было не схлопотал по лицу, но вовремя увернулся от приближающегося кулака.
- Ебать, Тсукури, только не говори, что ты ее не трахнул! Ты ведь не законченный долбоеб?!
Птица резко накренилась вправо, нырнула вниз в крутом пике, с предупреждающим шуршанием задела крылом лохматую еловую верхушку: Дейдара тут же опомнился, отшвырнул от себя издевательски гогочущего Хидана, целиком и полностью сконцентрировался на управлении полетом. Плевать. Набить морду бессмертному ублюдку он всегда успеет.
- Хидан-сан! Хидан-сан! – раздалось испуганно, жалобно откуда-то сзади. – Тоби страшно! Тоби чуть было не сорвался вниз!
А в следующую секунду послышалось глухое топанье ног – и горе-нукенин запрыгнул на спину ничего не подозревающему язычнику, вцепился в него руками-ногами, со всей нежностью, на которую только был способен, обнял за напрягшуюся шею...
Хидан задергался, дико засучил ногами, завопил истошно: слишком свежи еще были воспоминания о их мимолетной, но яркой близости в том злополучном лесу…
Тоби выпал где-то над страной Волн.
***
Сухо затрещала брошенная в костер ветка – ярким столбиком взметнулись в темноту огненные искры, закружились и растворились в воздухе крошечными частичками пепла. Итачи подкинул еще хвороста, отряхнул ладони от налипшей крошки коры. Под боком зашуршало, засуетилось, заворочалось: девчонка, наконец, проснулась, не без усилий оторвала взлохмаченную макушку от расстеленного на траве плаща, сощурилась сонными, заспанными глазами-щелочками на костер, затем подозрительно - на сидящего рядом нукенина. И тут же вздрогнула, вскочила как ошпаренная, подорвалась с места и бросилась бежать, кое-как перебирая слабыми, негнущимися ногами.
- Я бы не советовал тебе убегать сейчас, - донеслось до слуха ровно, спокойно, на плечо легла холодная рука. – Заблудишься, замерзнешь.
Чужие пальцы на плече сжались цепко, впились в кожу почти болезненно. Сакура почувствовала, как сердце внезапно ухнуло куда-то вниз, забилось медленно-медленно, а затем и вовсе окончательно затихло, словно оборвалось.
- Отпусти, - хотелось, чтобы слово это прозвучало уверенно-решительно, но вместо приказа с губ сорвалось нечто жалкое, до позорного умоляющее, с тихим всхлипом-придыханием на конце.
Учиха без особых усилий взвалил не сопротивляющуюся пленницу на плечо, в два шага вернулся к огню, усадил девчонку на прежнее место, а сам бесшумно опустился напротив. Зашуршал каким-то потрепанным холщовым мешком, выудил оттуда слежавшуюся рисовую лепешку. Пихнул ее в руки заметно оживившейся Сакуре.
- Ешь.
- А ты?
- Ешь, говорю.
Харуно опустила глаза, озадаченно повертела лепешку в ладонях, слизнула с пальцев налипшие белесые рисинки. Надкусила краешек осторожно. Итачи наблюдал за ней пристально, увлеченно, почти жадно: Сакура ела с большим аппетитом, разве что за ушами не трещало. Управилась за считанные секунды и, звучно причмокивая, обсосала лоснящиеся от жира подушечки пальцев.
- Почему ты не ушел? – осведомилась она.
Итачи потыкал ссохшейся веткой едва теплые угли – те отозвались недовольным, злобным шипением.
- Уйти? – переспросил он рассеянно. – Уйти и бросить тебя одну, ночью в дремучем лесу?
Сакура закусила губу, потупила взгляд виновато.
Почему она не может противиться ему, почему не в силах противостоять, сражаться? Почему рядом с ним, перманентно спокойным, неизменно ко всему безразличным, она чувствует себя такой беззащитной, такой никчемной? И почему же ни о чем не жалеет: ни о случившемся между ними считанные часы назад, ни о том, что происходит сейчас?
А происходило нечто невообразимое: Сакуру обнимали все те же холодные, тонкие руки. Обнимали крепко и надежно; то аккуратно оглаживали упрямо сведенные лопатки под одеждой, то легко, едва касаясь, проходились вдоль вытянутого стрункой позвоночника.
- Сопротивляться не будешь? – послышалось почти настороженно.
- Не буду.
Перед глазами разлилось погано-сладостное, текучее марево. И пальцы, в последний раз дрогнув, судорожно сцепились в замок за чужой шеей.
Притянуть, прижаться, быть еще ближе… Чтобы болели смятые грубым, голодным поцелуем губы. Чтобы пропахшая дымом одежда трещала под ладонями, разрываясь на обтрепанные лоскуты. Чтобы задыхаться, жадно хватая усталый, сжатый воздух ртом.
Чтобы до давленных синяков на бедрах, чтобы до клочков прелых листьев в волосах.
Чтобы до полного изнеможения, опустошения…
Сакура засыпает спокойно и безмятежно. Все реже щелкают почти остывшие угли в крохотном догорающем костерке.
Сакура знает наверняка: она проснется в его объятиях. С ночного неба одна за другой облетают искорки-звезды.
***
Какузу нашел ее всеми брошенной и никому не нужной. Хината, кое-как прислоненная к стволу дерева, все еще была без сознания: покоилась полусидя-полулежа, безвольно свесив голову на плечо. И, завидев свою находку, казначей чуть ли не взвизгнул от переполняющего его изнутри счастья: ведь бьякуган нынче пользуется не просто большим - сумасшедшим спросом на черном рынке. За голову девчонки можно выручить солидную сумму, а за всю ее, целиком… От одной лишь этой мысли у Какузу сбилось дыхание, вспотели ладони, а глаза засверкали, забегали, как у чокнутого фанатика.
Он метнулся к своему «сокровищу», вскинул его рывком на плечи, поправил ношу любовно и посунулся неспешной поступью в сторону ближайшего черного обменного пункта. Ноги словно сами несли своего обладателя к столь желанному месту назначения: сандалии лихо пружинили, легко отталкивались, озорно шурша сухой дорожной галькой под подошвами.
Кукузу чувствовал себя отдохнувшим, внезапно помолодевшим и невероятно счастливым. Ведь перспектива скорой наживы – наилучший бальзам для сердца казначея, а искристый звон новеньких монет в кармане – самая что ни на есть музыка для его ушей.
Какузу шагает быстро, спешно. Какузу еще не знает, что ровно на середине пути, аккурат на повороте в молоденькую дубовую рощицу, он получит по селезенке ударом мягкой руки, согнется пополам и уже не сможет разогнуться. Не догадывается еще, что будет семенить мелкими шажочками до ближайшей занюханной деревеньки, поминутно подвывая и на чем свет стоит матеря проклятую «неблагодарную» девчонку. И уж точно не задумывается над тем, что вскоре, роняя скупые мужские слезы, своей же рукой добровольно ссыплет наличные в кошелек единственного в селе лекаря: недоучки и страшного жадины.
А пока…
Хината не представляет совершенно никакой угрозы: мирно посапывает на плечах, лишь изредка дергает свешенной ногой во сне. Маски на спине казначея улыбаются пестро размалеванными лицами и, чуть покачиваясь в такт торопливым шагам, жмурятся довольно. Ноги все так же лихо пружинят по залитой неярким светом дороге, а гравий под пыльными сандалиями весело поскрипывает.
Верхушки деревьев пылают алым, жарким. Выглядывает из-за частокола леса раскаленный докрасна краешек солнца. Какузу невольно ускоряет шаг: впереди зеленеет неровным, расплывчатым пятном заветная дубовая рощица.
Конец.
Cпасибо всем тем, кто прошел со мной этот путь: тем, неизменно ждал проды; тем, кто комментировал и указывал мне на мои косяки; и тем, кто просто читал этот фик с удовольствием. Я вас всех очень люблю и ценю.
Ваша SashaLexis, автор.
_________________________________________
Афиша к фанфику.
← Ссылка на предыдущую главу
|
|
Фанфик Добавил: SashaLexis |
Просмотров: 3502
| Рейтинг: 5.0/1 |
|
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
|
|